Значительная часть работы психолога — в том, чтобы возвращать человека в реальность. И не давать ему из неё убежать в мир фантазий.
– Да, из того, что ты рассказала, похоже, твой муж действительно проявляет к тебе неуважение.
– Это выглядит так, что твоя мама не разделяет твоих ценностей и не хочет тебя слушать
– Хм. Но из того, что ты рассказала, следует, что у твоего сына свои интересы и своя жизнь в которые он тебя пускать, похоже, не собирается. И даже активно противодействует твоим попыткам стать ближе.
– Очень может быть, что когда он говорил: «Я не люблю тебя. Я не хочу тебя видеть», он имел в виду, что видеть тебя ему неприятно и, скорее всего, он тебя не любит…
Да, это важно. Важно проговорить и признать очевидное. Осознать, что сейчас ты вот здесь в таких обстоятельствах и перед тобой вот такие трудности (объективные и субъективные). Да, когда-то всё, возможно, было иначе. Когда-то (хочется верить) будет по-другому, намного лучше. Но, как говорится, потом настанет потом. А сейчас пока что происходит сейчас. И вокруг то, что мы видим — не светлые ожидания и не замечательное прошлое, а сегодня со всеми его проблемами.
Но очень многих людей предложение честно описать себе ситуацию «здесь и сейчас» — коробит и возмущает. Некоторым в предложении принять и осознать ситуацию такой, какая она есть, слышится: «Смирись. Прими то, что ты в полной жопе и в ней навеки останешься». Для них честное признание нынешних обстоятельств означает одновременно и «ты сам виноват, поделом тебе» и «теперь ты в заднице навсегда и никогда не выберешься». (Хотя, разумеется, ничего такого в виду не имелось — нет никакого запрета на то, чтобы менять ситуацию к лучшему).
Или же вот: многие люди предложение поговорить о деталях ситуации, где они сейчас находятся, воспринимают как утончённое издевательство. Вот ведь психолог попался, грёбаный садист, хочет послушать в нюансах о том, в каком именно дерьме я сижу. Посмаковать подробности хочет, извращенец. Тебе приятно, что ли, слушать о том, как именно мне плохо? Давай лучше поговорим о том, что мне делать, чтобы стало лучше! Давай обсудим не моё паршивое сегодня, а светлое и беспроблемное завтра.
(А ещё есть клиенты-любители пообсуждать ситуацию теоретически, в жанре «если бы да кабы»: а если бы я 10 лет назад поступил бы по-другому — всё случилось бы иначе! А если бы я маму послушала — всё вообще было бы зашибись! А если бы мои проблемы были не моими проблемами, а такими, как у моего знакомого или коллеги — о, тут я бы знал бы, что предпринять!… – Эй, но ты сегодня вот тут. И ты не коллега, у тебя твои собственные проблемы. И маму ты уже не послушала. И 10 лет назад поступила так, как поступила. Поэтому вот сейчас ты в этой вот точке. И давай говорить о том, что происходит в ней. И что именно тебя не устраивает в сегодняшнем положении вещей. И что ты можешь изменить — из нынешней ситуации, а не из той, в которой была 10 лет назад).
Нет. Всё это так не работает.
Человеку обычно ужасно, ужасно не нравится разговаривать о неприглядном сегодня. То ли дело — светлое завтра. Давай, действительно, помечтаем о том, как буржуев прогоним и начнётся прекрасная жизнь заживём, когда я, наконец, достигну мечтаемого.
Но построить прямую между двумя точками можно только тогда, когда положение обеих точек в пространстве известно. И, кроме того, путь к мечте неблизкий, и действия в пути придётся сверять с планом: туда ли я иду? То ли я делаю? Приближает ли это меня к желаемому результату или нет? Так что осознать ситуацию сегодня, здесь и сейчас — всё-таки имеет смысл.
Был такой психотерапевт – Арнольд Бейссер. Жил в Америке в прошлом веке, был блестящим студентом-медиком, обеспеченным молодым человеком, играл в теннис на профессиональном уровне и в свои 25 лет был и хорош собой и подавал огромные надежды на карьерное преуспевание. И вдруг – Арнольд заболевает полиомиелитом и становится парализованным ниже шеи, ни руки ни ноги его не слушаются. Мучительно осознавать такое, когда ты так молод и полон надежд. На дворе стоял 1950 год, полиомиелит означал полную неподвижность и глубокую инвалидность.
Конечно, молодой человек начал вспоминать всё, чего лишился и что так не ценил, и его моральное состояние становилось всё хуже и хуже. Через некоторый период глубокой депрессии и отчаяния Бейссер задал себе вопрос: а что я всё-таки могу сделать? Ну, если не жить в мире фантазий («ах, если бы я не заболел!»), если не ожидать чудесного спасения и моментального изобретения вакцины, если не наказывать других за то, в чём они не виноваты («почему вы можете двигать своими рукам и ногами, а я нет? Это несправедливо!!!»). Что же можно сделать? Что я могу? Всё ли потеряно?
Оказалось, не всё. Арнольд Бейссер стал специализироваться на психиатрии, завёл семью, читал лекции и писал книги, стал известным психотерапевтом. Нет, паралич остался при нём и он до конца своих дней остался обездвижен. Но он выбрал жизнь не овоща, жалеющего себя, а деятельную, интересную жизнь практикующего психотерапевта, важного людям, авторитетного, обеспеченного, счастливого в браке.
Зачем я это рассказываю? Не для того, чтобы укорить человека, читающего эти строки (читатель, возможно, и сам в непростой ситуации). Нет, это не очередной пинок «соберись, тряпка» (раньше в качестве человека-мотиватора, преодолевающего трудности, служил безногий и безрукий Ник Вуйчич, а теперь ещё и парализованный гений Арнольд Бейссер добавился. Дескать, вот человеку точно хуже твоего, а он не ныл, а добивался).
Нет, я о другом.
– Да, из того, что ты рассказала, похоже, твой муж действительно проявляет к тебе неуважение (и клиентка начинает горько рыдать: она-то надеялась, что психолог авторитетно скажет, что не всё потеряно и ей только показалось… и если она только побольше постарается, будет лучшей женой и хозяйкой, то в семье воцарится мир и гармония…)
– Да, это выглядит так, что твоя мама не разделяет твоих ценностей и не хочет тебя слушать (и клиент, осознавший, что мама – чужой и равнодушный человек, мучительно огорчается: только что умерла надежда на то, что применив хитроумные психологические приёмы, он до мамы сможет достучаться)
– Хм. Но из того, что ты рассказала, следует, что у твоего сына свои интересы и своя жизнь в которые он тебя пускать, похоже, не собирается. И даже активно противодействует твоим попыткам стать ближе (и мама обижена, огорчена, возмущена и разъярена на психолога: зачем ты мне это сказал, как это – я не могу управлять своим собственным сыном? Я же его родила!!!)
– Очень может быть, что когда он говорил: «Я не люблю тебя. Я не хочу тебя видеть», он имел в виду, что видеть тебя ему неприятно и, скорее всего, он тебя не любит… (И слёзы льются сами собой. Ну вот, опять, ещё одно подтверждение того невыносимого — он меня не любит… А ведь и подружки говорили, и мама, но я не верила, не могла поверить в столь ужасное… И надежда в душе всё ещё не сдаётся: на его любовь сделаны столь высокие ставки, от этой любви ожидается так много счастья, что, скорее всего, психолога просто не стоит слушать… ну или поищу другого психолога, посговорчивее…)
Теория Арнольда Бейссера, которую он воплотил всей своей жизнью, звучит так: изменения происходят тогда, когда человек становится тем, что он есть на самом деле, а не тогда, когда он пытается стать тем, кем не является. Изменения происходит не через намеренную попытку изменить себя или кого-либо, но тогда, когда человек старается быть тем, кто он есть на самом деле — быть полностью вовлечённым в настоящее.
Что это означает на практике? Люди и к психологу-то приходят исключительно ради изменений. В какой-то момент человек осознаёт, что его жизнь его не устраивает. Какое-то время пытается поменять ситуацию самостоятельно. Терпит ряд неудач. Находит в интернете контакты психолога. Звонит и приходит на приём. И приносит на первую же встречу ворох ожиданий: ну, так когда же моя жизнь начнёт меняться к лучшему? Хотелось бы побыстрее, не затягивая. А психолог, нехороший такой, всё выспрашивает и выспрашивает: а сейчас тебе как? А сейчас ты что? А как ты себя чувствуешь сейчас, когда мы говорим о вот этом? Клиент начинает нервничать: изменения где? Мне было плохо, что тут рассусоливать? Давайте сделаем мне хорошо. Нет, как именно «хорошо» — я не знаю. И куда двигаться ради «хорошо» я не знаю тоже. В конце концов именно вы тут профессионал, а я деньги плачу. Сделайте мне хорошо!
Нет, так не бывает.
Во-первых, непонятно, куда бежать. Клиент обычно выказывает столь сильное желание сбежать из неприятной ситуации, что готов двигаться из неё куда угодно (подразумевая, что практически везде будет лучше, чем сейчас). Но это не так — далеко не во всех направлениях лучше, чем сейчас. И ещё: для каждого конкретного человека его «хорошо» будет различным (ну очевидно же, что люди разные и счастье для каждого из них выглядит по-разному). Поэтому и приходится уточнять: а что именно в нынешнем состоянии не так? Чего не хватает или, наоборот, чего слишком в избытке — для того, чтобы ты чувствовал себя счастливым?
Во-вторых, непонятно, откуда мы будем начинать движение. Без исследования нынешнего положения вещей непонятно, каков должен быть первый шаг и в каком направлении.
По мере того, как клиент с психотерапевтом глубоко исследуют нынешнюю ситуацию клиента, становится всё более кристально ясно: что именно не так, что хочется изменить, чего нельзя допустить ни в коем случае, что вызывает опасения, что смутно манит, и как именно клиент запрещает себе действия по изменению.Это каждый раз потрясает, но выглядит именно так: по мере того, как человек глубоко исследует своё настоящее положение, концентрируясь на том, «кто я сейчас», «чего я сейчас хочу и чего не хочу» и «что мне хочется сделать в нынешней ситуации, куда тянет моё сердце» — тем яснее становится первый шаг из точки, где он находится. Это уже не та хаотичная беготня, которую клиент демонстрирует при первой встрече с психологом («Мне не нравится моя нынешняя жизнь! Хочу убежать от своих проблем!!! Что значит – куда? Да куда угодно, какая разница-то?»). Нет, при глубоком исследовании меня сегодняшнего становится понятно, чего хочет моё сердце и куда влечёт меня настоящего. И первый шаг на пути к желаемому совершается сам собой.
Изначально люди, приходящие к психотерапевту, готовы даже работать. Много-много работать ради изменений. К психологу обращаются разумные и ответственные граждане, которые знают, что на деревьях булки не растут и без труда не вытащишь рыбку из пруда. То есть, если надо будет впахивать ради успеха – я готов впахивать, вы только скажите, что делать-то?
А вместо этого: давай посидим и обсудим, кто ты такой на самом деле. И клиент отчётливо чувствует раздражение и неуют (некоторые так открыто мне и говорили: «А я думала, мы менять ситуацию будем… Ну когда же, когда?»).
К моменту встречи с психотерапевтом клиент, скорее всего, уже пытался себя изменить всеми возможными средствами: вырастить в себе трудолюбие, заняться делом, следить за собой, запретить себе дурные привычки вроде курения или неумеренного зависания в соцсетях. Не вышло. Поэтому от психолога ждут какого-то особо сильного «волшебного пенделя», особо жёсткого понукания, чтобы, наконец, строгие запреты начали воздействовать, а на «новую жизнь» откуда-то взялись силы. То есть, человек уже не смог стать себе достаточно эффективным насильником, принуждая самого себя к «правильному поведению», а от психолога ожидает специального, сильнодействующего насилия, которому невозможно будет сопротивляться.
А этот гад, психолог, вместо «причинения сильнодействующего добра» начинает расспрашивать о том, «что ты чувствуешь здесь и сейчас». Предлагает отказаться от попыток стать кем-то другим, не собой. Сосредоточиться на исследовании себя истинного и своих потребностей.
Выглядит это так, как будто психолог опрашивает клиента о том, что с проблемой, на первый взгляд, практически не связано. Вот это самое, высмеянное в тысячах шуток «поговорим о маме».
Ну, вообще-то, да, принцип именно таков: психологи в принципе не обсуждают проблему «в лоб», а атакуют её «с фланга». И даже не атакуют, а делают тихий и постепенный подкоп под стены врага. Когда-то, ещё в годы учёбы в универе, я доказывала одногруппнику: психотерапия – это всегда разговор о неочевидном, начиная с Фрейда. Фрейд ведь придумал нелогичное: лечить нервные расстройства и истерию разговорами о маме пациента и его раннем детском опыте. Казалось бы — какая связь? Детство — оно когда было, давно всё прошло и закончилось, а нервное расстройство — вон оно, прямо сейчас мешает жить взрослому мужчине или женщине. Ан нет, давайте поговорим о неочевидном, предложил Фрейд – и оказался прав.
С тех пор так и пошло: психологи не нападают на проблему, не пытаются оказать давление ради изменений. Это, скорее, тихое и «боковое» изменение всей ситуации, взгляд с неожиданной точки, после чего ситуация не может не измениться. И тогда клиент сможет, во-первых, с большей силой реализовываться в своей цельности. И, во-вторых, самоочевидно увидит, куда ему хочется идти. Но непривычный ракурс клиенту почти всегда даётся тяжело: быть собой — страшно. Верить себе – непривычно. Проще, как всегда, как всю жизнь, выполнять чёткие указания, гарантирующие успех: делай раз, делай два. И тогда за результат обязательно поставят «пятёрку». Опыт того, как опираться на себя, у большинства отсутствует, он становится чем-то новым для человека.
Что я ещё хочу сказать. Мне когда-то врезался в память девиз паралимпийцев: «Не думайте о том, что потеряно, сосредоточьтесь на том, что осталось». У паралимпийцев нет выбора: быть инвалидом или нет. У них есть выбор: быть инвалидом — спортсменом и победителем, или быть инвалидом-овощем. Большинство же обычных людей, отказываясь задуматься о реальности и о той точке, в которой находятся, на деле не принимают свои ограничения, которых нельзя избежать.
Все мы в чём-то паралимпийцы: ну, например, никогда мне не будет уже 18 лет, с этим ограничением приходится считаться. Но люди раз за разом ведут себя так, будто бы некоторые ограничения можно легко изменить силой воли. Нет, если у тебя жестокий муж-насильник – то нет выбора «жить с любящим мужем» или «жить с насильником»; изменить некоторые вещи не в нашей власти. Есть только выбор «жить с мужем-насильником» (и терпеть издевательства) либо «жить в одиночестве или попытаться найти другого мужчину». Менять насильника — за пределами наших возможностей, свой выбор человек может сделать только сам.
Пока человек проживает в мире фантазий, не опираясь на реальность – он эту реальность не может ни использовать в своих целях, ни изменить. Осознание того, кто именно я есть и где я нахожусь – даёт твёрдую точку опоры для проживания нынешнего момента. И для того, чтобы менять свою жизнь в моменте будущем.
Понравилась статья?
Чтобы получать свежие статьи психолога, подпишитесь на Telegram-канал
